Часть I - Крепость

   В октябре 1984 года батарея 122-мм гаубиц Д-30, в которой я служил водителем ГАЗ-66, уже 10-й месяц стояла на охране участка Баграмской дороги – на 3-м (центральном) посту, километрах в 20 от Кабула, рядом с крупным кишлаком Мирбачакот, вместе с батальоном пехоты и взводом танкистов нашего 181 мотострелкового полка. Руководство батареи, состоящее по штату из пяти человек: командир батареи капитан И., старший (как мы его называли «страшный») офицер батареи старший лейтенант С., командир взвода управления старший лейтенант П., командир второго взвода прапорщик Ш., старшина батареи прапощик Ч., и мы – взвод управления и механики-водители, жили в огромном афганском доме, окружённом виноградниками, который мы называли крепостью.

   И действительно – это была глиняная постройка размером метров 30 на 30, окружённая стеной метров 8 высотой, и чуть ли не в метр толщиной.

   В крепости было два входа: огромные тыловые ворота, забаррикадированные намертво и на моей памяти более чем за год времени ни разу не открывавшиеся, и маленькие, метр сорок высотой, двусторонние двери, толщиной сантиметров 10, обитые железом. На ночь они закрывались толстенной поперечиной, и за ними выставлялся ночной пост №2. После этого зайти снаружи внутрь можно было только назвав цифровой пароль, назначавшийся дежурным пехоты. Например, пароль на ночь был «11» – услышав стук в дверь, часовой спрашивал: «Кто там? Пароль «2»!» Пришедший должен был назвать себя и сказать ответ: «9» – чтобы в сумме получилось «11».

   Прикалывал батальонный прапорщик-медик, который заступая дежурным, зачастую назначал пароль «3» – прикиньте возможные варианты!

   Сразу за входной дверью находилось небольшое помещение, из которого вели двери в комнату офицеров, во внутренний дворик и шла лестница на второй этаж, поднявшись по которой мы попадали в коридорчик, где стояли пирамиды с оружием. Они должны были опечатываться с записью в журнале, и возле них всегда должен был находиться один из дневальных – но этого не было никогда. Сами автоматы зачастую стояли в казарме, вставленные в быльца кровати или лежали под подушками. Налево от пирамиды была дверь в комнату взвода управления, где жил и я, и через неё можно было попасть на своеобразный балкончик, а направо была дверь в комнату механиков-водителей, и через неё можно было пройти на лестницу, ведущую на крышу, выход на которую вёл через небольшую перекосившуюся халабудочку. Пост №1 был круглосуточным и находился на крыше крепости – так называемая «вышка». Вся крыша была заставлена по периметру в несколько рядов ящиками из-под снарядов, заполненными глиной и щебнем.

   В одном углу, под навесом, был столик с картами, на которые были нанесены под номерами цели в радиусе около 16 километров. Здесь же находилась рация, полевые телефоны связи с огневой позицией и с командным пунктом батальона пехоты, лазерный дальномер, артиллерийский буссоль и ещё что-то. Здесь же, зачастую месяцами, пылился 7.62 мм пулемёт ПКМН, из которого часовой частенько по ночам давал очередь-другую в сторону, где блеснул какой-то огонёк или залаяли бегающие собаки. Дело в том, что очередь из автомата являлась сигналом тревоги, а пулемётная очередь была всего лишь профилактической зачисткой окружающих виноградников.

  Парни из танкового взвода, состоящего из 4 машин под командованием прапорщика, также жили в отдельных комнатах нашей крепости. Танки стояли в капонирах: два возле крепости пехоты и два слева возле нашей крепости. Сами же шесть орудий батареи стояли на огневой позиции, располагавшейся метрах в 150 от нас, в сторону дороги. 
 

   Туда вёл длинный извилистый окоп, которым однако никто никогда не пользовался. Ходили напрямую по тропинке, проходящей через виноградник мелкого кишмиша, затем ныряющей в овраг, который не просматривался ни с крепости, ни с огневой. И если днём сходить на огневую или с огневой к нам не составляло проблем, то ночью всё было по-другому.      Помню, одно время там по ночам дежурили по очереди командиры взводов. После ужина, уже по-тёмному, взяв в сопровождение кого-то из нас, бежали, спотыкаясь, с автоматами на изготовку, по тропинке к огневой, каждые несколько шагов делая одиночные выстрелы, один стреляя вправо, второй – влево. Особенно стрёмно было перебегать в полной темнотище через овраг, когда тебя даже днём не было видно ни с огневой, ни с «вышки»крепости.
Буквально за сутки до того, как нашу батарею сняли с Баграмской дороги, в этом овраге был устроен грандиозный футбольный матч. В дальней стороне оврага, стволом вдоль него в сторону кишлака, поставили танк, сбоку к которому задом пристыковали две наши МТЛБшки, таким образом практически закрыв его с торца и ограничив сектор поражения. С противоположной стороны тоже поставили танк, башней в другую сторону. Между ними разметили мини-поле, на котором разгорелась нешуточная футбольная баталия, за которой наблюдали многочисленные болельщики, сидящие на склонах оврага. К сожалению, мне доиграть тогда не дали, после первого тайма вызвал комбат и отправил в полк со старшиной…

   Однажды я сопровождал старшего лейтенанта С. Когда мы прибежали на огневую, он приказал мне возвращаться обратно, по-прежнему каждые несколько шагов стреляя из автомата, особенно когда буду пересекать овраг, чтобы было видно, что меня не украли «духи». На полдороге к крепости, как раз где-то в ярку, у меня закончились патроны, а запасной магазин я, естественно, не взял. Ну и ладно – добежал до расположения «по-тихому», забросил оружие в пирамиду и завалился на кровать. Не прошло и пяти минут, как часовой с «вышки» заорал, зовя меня к телефону наверх. Я очень удивился – кому мог понадобиться. Поднявшись по лестнице, я взял трубку, из которой до меня донёсся разъярённый голос «страшного» лейтенанта С. Он, услышав, как резко оборвались мои выстрелы, решил, что меня взяли в плен душманы и уже волокут куда-нибудь в горы. Убедившись, что я жив-здоров, он высказал всё, что думает обо мне с перечислением всех моих даже самых дальних родственников, и торжественно пообещал на следующий день, вернувшись в расположение, поотрывать мне: голову, руки, ноги и… прочие конечности…

   Зная его взрывной характер, я, на всякий случай, следующим утром, сразу после подъёма, не дожидаясь его прихода, слинял из крепости и спрятался в ближайшем винограднике. Лишь проголодавшись, явился бочком-бочком на завтрак. Но пронесло – по-видимому, хорошо выспавшись, «страшный» лейтенант про меня забыл… А когда через несколько дней я снова попал его сопровождать, то нацепил на пояс весь подсумок. И, возвращаясь назад, от души поливал одиночными чуть не вкруговую вокруг себя, в режиме «чечётки»…   На следующее утро в крепость прибежали разъярённые танкисты, дежурившие парой в танке возле пехоты. Представьте: сидят два парня на броне, свесив ножки в люк, потихоньку курят в кулак, ведут неспешный разговор – красота! Вдруг над головой свистит пуля (причём со спины, где, по идее, «наши»!), парни удивленно оглядываются, и тут следующая пуля бьёт с лязгом по броне башни, в полуметре от их задниц… Чуть не проглотив бычки, парни ныряют в люк... Хорошо хоть не развернули башню и не жахнули в ответ из ДШК. Это один из примеров хорошо закончившейся глупой случайности…
Каждое наше орудие стояло вкопанное в своём капонире – можно только представить, сколько усилий и мозолей стоило парням-огневикам вручную выкопать в глинистой земле вперемежку со щебнем эти укрытия, соединить их извилистыми ходами между собой, построить огромную тёмную землянку, в которой они жили.

   Когда наша батарея была поставлена на эту точку, в конце декабря 1983 года, командиром был капитан Ф. (очень любивший котов, в отличие от других офицеров и прапорщиков, отдававших предпочтение собакам): высокий, худой, жилистый, с аскетическим лицом мужчина – офицер до мозга костей (дома, после армии, смотря много раз фильм «Офицеры» с Василием Лановым, я всегда вспоминал своего первого комбата). Им лично батарея была выучена и натренирована так, что этой выучки хватило почти на год после его замены. Как говорили наши ребята, капитан очень хотел увезти в Союз две большие «звёздочки»: одну на груди, вторую на погонах. Поэтому зачастую он лично с разведчиками взвода управления ходил вместе с пехотой в рейды, на корректировки (хотя это была обязанность командира взвода управления), доверяя стрельбу старшему офицеру и сержантам – командирам орудий. Один раз в горах подразделение, к которому они были прикреплены, попало в серьёзную засаду. Комбат вместе с нашими ребятами отходил последним, по ходу дела по радиосвязи перенося огонь артиллерии так, чтобы отсекать наседающих «духов»! Но увы – высшее руководство так и не оценило по достоинству его боевые успехи… Парни говорят, что увидели капитана пьяным лишь один раз за всю службу – накануне замены. Было ли это от радости перед возвращением домой или с горя, от существующей несправедливости?..

   Сменивший его капитан И. был совсем неплохим мужиком, но, судя по всему, не хотел повторять ошибки своего предшественника и служил, в основном, в своё удовольствие. За год с небольшим при мне он побывал в плановом отпуске (45 суток), поболел в госпитале, съездил в отпуск после болезни(45 суток). Примерно так служили, по мере возможности, и другие наши командиры … Регулярными и постоянными стали празднования любых поводов: отмечались Дни Рождения, красные даты календаря, полученная чековая зарплата, а также частенько отмечались конец боевой недели, её начало или просто середина. Как ни странно, но наша батарея ещё умудрялась неплохо выполнять свою основную задачу: прикрывать ответственный участок дороги, накрывая огнём просчитанные заранее цели.

Продолжение следует...

Валерий Волошин, АДН 181 МСП
 Написано в октябре 2010 года