«5 июня 1981 года сводная колонна 1 МСБ 181 МСП, следовавшая по маршруту Кабул – Сурхакан с грузом продовольствия и боеприпасов, подверглась нападению условного противника. Во время учебного боя у мотострелков были условно выведены из строя три бронетранспортёра и несколько единиц транспортной техники. Бойцы умело организовали оборону колонны и дали отпор условному противнику....»
Капли пота начали застилать глаза. Смахнув их рукой, Александр Прохоров отложил коробку от пулемётной ленты ПКТ с лежащим на ней «Боевым листком» на скамейку десанта и задумался. Третий месяц, как мы жаримся тут в Нангархаре. Конец июня на носу, а дембелей всё ещё не увольняют. Звенящий в ушах зной достал всех, и нет надежды на малейшее дуновениe ветерка. «Интересно, кому я всё это пишу в условно-сослагательном наклонении? Все и так знают, что произошло в тот день. Из Союза уже приходят вести, что дома наших парней запрещают хоронить на общем кладбище и упоминать слово Афганистан на памятниках. И мы здесь между собой должны делать вид, что происходящее с нами – это всё условно и понарошку. Эх! Не повезло вам, ребята. Не повезло! Пятеро погибли, пятнадцать ранено. Погиб дембель из нашей роты. Такая она, наша солдатская доля. Земля вам пухом! А нам надежды на лучшую участь!
Теперь и с продовольствием в батальоне началась напряжёнка. До этого наша колонна ходила в Кабул, «как часы», через каждые 10 дней. Сейчас только вертолёты прилетают через 2-3 дня, и то не регулярно. На других заставах положение с продуктами ещё хуже. У личного состава резко возросло количество разгрузочно-диетических дней. Неписаный закон Афганистана «Чем дальше пост – тем тоньше интернационалисты» работает безотказно».
Но надо писать! У офицеров отчётность о проделанной работе: командир отчитывается о качестве и количестве боевых операций, а его зам – о количестве боевых листков.
Боевой листок. Один из видов солдатских стенных газет, выпускаемых в подразделениях частей Советской Армии и ВМФ. Служит целям оперативного информирования личного состава о событиях и мобилизации его на успешное выполнение поставленных задач и поднятия морального духа. Рассказывает о героических подвигах своих товарищей и выражает патриотические чувства. Выпускается обычно во взводах, ротах, боевых частях корабля и т. п…
Отпечатанный типографский бланк листка не заполнился ещё и на треть. «Особенно отличились в условном бою следующие бойцы: ….»
Здесь надо оставить место, и спросить у ротного, кого представили к наградам. Говорят, в колонне и наши танкисты отличились. Надо бы их фамилии не забыть вписать.
Заслонив солнечный свет, с верхнего люка свесилась голова Сёмы.
«Санёк! Через 10 минут построение одних <молодых> нашего взвода. Особист приказал. Ты не знаешь по поводу чего?»
На появившегося со вчерашнего вечера на центральном посту нового обитателя сначала никто не обратил внимание. Хотя одет он рядовым, а по возрасту явно не солдат. Может, сверхсрочник какой? Позже по подразделениям пронеслось: Особист. Зовут Иваном.
Вроде бы капитан. И сразу приклеилось «Ваня-особист».
«Слушай! Помнишь, нам говорили, что несколько дней назад местные жаловаться приходили. Якобы какие-то бойцы на бронетранспортёре с заляпанными грязью номерами подъехали к соседнему кишлаку, условно застрелили там условного телёнка и
накушались условного мяса, – ещё не выйдя из роли писателя отвечает Саня – Значит нашу роту подозревают. Да только это всё брехня! Скажи ведь!?»
«Конечно брехня !» – с улыбкой подтверждает Сёма. – Это весь Сурхакан подтвердит!».
Сурхакан – это центральный пост нашего батальона у Джелалабада. Одиноко стоявшая у дороги полуразрушенная квадратная башня украшает равнинный пейзаж. Вырытые спецтехникой глубокие капониры с перекрытиями из того, что бог послал, являются
пристанищем для бойцов батальона. Торцевые стены этих землянок-блиндажей отсутствуют напрочь по причине того, что «лето не зима». Крыши являются лишь защитой от солнца и не выдерживают веса человека, а под ними на дне этих ям расположены двухъярусные кровати бойцов.
«Откуда родом то будешь?» — спросил офицер, расположившись на одной из них и глядя на Саню добрыми глазами.
– Из Рязани.
– Как семья? Братья сестры есть?
– Мать, отец и младшая сестра.
– Родители работают?
– Да. На заводе все. Мать прессовщица, отец гальваник.
– Гальваник? Что за профессия такая?
– Гальваник покрывает различные изделия тонким слоем металла.
– А мясо ты давно ел? – резко сменил тему особист.
– Мясо?! Да что вы, товарищ капитан! Мясо мы тут отродясь не видели. Последний раз....
– Так! – доброта сразу куда-то исчезла из его глаз.
«Слушай сюда!» — произнёс он.
Его краткая речь, изобиловавшая разнообразными, не переводимыми на другие языки, фразеологическими и идиоматическими оборотами, почерпнутыми из русского фольклора, лилась ровно и спокойно, с видом сильно уставшего человека. Прохоров, выросший в общаге на рабочей окраине города, наивно полагал, что знает по этой теме всё или почти всё. Но спич капитана отличался такой новизной и свежестью мысли, что у Александра отвисла челюсть.
Сущность произнесённого свелась к следующему:
Сначала Саня узнал много нового о себе, а затем получил посыл, суть которого в переводе на русский всем доступный язык означала: «Пойдите вон, молодой человек! Вы мне больше не интересны!»
«Надо же! Как же мною ещё неизведан этот удивительнейший мир Великого, Могучего, Русского Языка» – подумал Прохоров, возвращаясь к своему бронику – А капитан-то каков! Учитель! Сэнсэй! И самое главное, никаких условностей!»
Борис Немцев, 2 МСР 1980-1982 181 МСП.
Написано в июне 2013 года.
|
