| Разделы сайта |
|
 |
| Выберите категорию |
|
|
| Коротко |
|
|
|
| Поиск на сайте |
|
|
|
 | |  |
|
Это было потом
Это потом - уже там, в Афгане - будет и двухкассетник «Саньё», и неизвестно где добытый «Мустафа» «Квинов». А сейчас на дворе 82 год - вечность назад до этого «потом». Вечность длиною аж в год. И не Афган сейчас, а «наша» Туркмения. И не «Федька» Меркури горланит в громкоговорителях на столбах палаточного городка, а Лев Валерьяныч. Лещенко поёт. По задумке мудрых - для поддержания духа недавно оторванных от мамки мальчишек. По их убеждению, народные хоры и корифеи советской эстрады должны отвлечь от бесконечной пыли, расплавляющего солнца и подавленного настроения. А откуда будет настроение в этой духоте и вечной жажде?
Шёл конец мая 1982 года. Уже почти два месяца Серёга был в армии. Позади первоапрельские проводы, утренний суетливый военкомат, раскачивающие отъезжающий с призывниками автобус похмельные друзья. Им проще. Они остаются. А Серёге с утра было тяжело: пил-то не меньше провожающих, а тут ещё эта неизвестность.
…По существующей на Серёгиной улице Краснозвёздной традиции, провожали местных парней в армию всегда всем миром. Мир, в основном, состоял из пацанов, в армии ещё не служивших, и из (их, не их - какая разница) девушек. Но мир этот был воистину огромный. В комнату размером три на два метра квартиры за номером десять в кирпичном двухэтажном доме, построенном методом «народной стройки» и с цифрой «четырнадцать» на стене, набилось человек сорок. Было весело, «празднично». Вели себя провожающие культурно, насколько это было возможно в пьяном виде.
Потом Серёга ещё раз застанет такой же шалман в своей квартире, но уже на собственной свадьбе. Свадьба эта будет уже после Афгана, в 1985 году. На другой, уже трёхкомнатной, квартире, которую ценой невероятных усилий мама Серёгина, пока он служил, вырвет у районного начальства. Было время, когда практически всё приходилось доставать. Вот и квартира Серёге, в принципе, была положена, так как он…
Это потом уже штаб полка даст справку, что, мол, Серёга в данном, 1983 году, проходит службу в войсковой части полевая почта 51932 на территории Демократической Республики Афганистан. На основании этой присланной домой справки, семья Серёгина и имеет право на льготную очередь на получение квартиры. Очередь вне очереди. Но - систему не проведёшь! - и эта льготная очередь состояла ещё из льготных очередей. Ведь настоящих участников Великой Отечественной Войны ещё никто не отменял. А Серёга был только «приравнен» к ним. А про «мёртвые души» ещё Гоголь писал.
Так бы и вернулся Серёга после армии на свою Краснозвёздную, но случай (хотите - судьба) свёл воедино выборы депутатов и энергию Серёгиной мамы. Как они (мама и районный депутат) нашли друг друга в этом полуторамиллионном городе, тогда ещё под названием Горький, Серёге до сих пор неведомо. Было дело, мама уже впрягалась в аферу: отнесла военкому «хороший» коньяк, чтоб Серёга не попал в Афган (о, наивные мамы!). Но, то ли коньяк оказался недостаточно хорош…
В этот раз депутат (кстати - депутатша) пообещал (а) дать квартиру маме Серёги в случае своего избрания. Не смотря на льготную очередь. Да, да - не смотря. А мама обещала всеми силами поспособствовать этому избранию. Административных рычагов и высоких связей у мамы-технолога оборонного завода не было, поэтому она с неиссякаемой энергией взялась за черновую работу. Разнос листовок за кандидата, агитация… Круг за кругом… Дома оказывалась только поздно вечером.
Но это всё будет потом, без ведома Серёги. И будет не зря. Приедет Серёга на свою Краснозвёздную, там ему все рады, но говорят: а ведь вы здесь больше не живёте. А приедет Серёга на такси, да с другом Сашкой. Ну - денег ж до хрена - поехали на новый адрес на этом же таксомоторе. Нашёл Серёге таксист этот длинный девятиэтажный краснокирпичный дом. Всё правильно - первый этаж. Надо ж и в окна заглянуть. А в окне - вдруг - мама Серёгина. Смотрит на улицу, ждёт Серёгу домой. Но не видит она Серёгу перед окном - глаза-то уже все проглядела. Звонит в дверь Серёга.
- Кто?
- Я, мама!
- О, Господи!...
И всё. Не войти Серёге в квартиру - мама так и рухнула у полуоткрытой двери. Кое-как протиснулись в дверь. «Мама, это я! Я вернулся! Здравствуй!»
И только минут через десять, уже с дивана: «Здравствуй, сынок!» Почти два с половиной года Серёги не было рядом. Ровно 877 дней - ну он же подсчитал.
«Кто не был - тот будет. Кто был - не забудет. 730 дней в сапогах» Как красивы и наивны были эти дембельские альбомы уже вернувшихся домой парней! 730. И - 877…
Всё это будет потом. А сейчас всё ещё идёт конец мая 1982 года. Иолотань, Туркмения. Жара, пыль. Подготовка к пятисоткилометровому маршу на военных грузовиках. Редкий новоиспечённый защитник Родины всё ещё сомневался в конечной точке всего своего маршрута передвижения по частям Советской Армии.
…Это ещё в Дзержинске, Горьковской области, на областном сборном пункте, можно было гадать и спорить с такими же бритоголовыми о пункте своего назначения. Вошёл в зал с сидящими кучками новобранцами «покупатель» в голубом берете - завидуйте мне, я гордо буду зваться десантурой! Пардон, мимо. А вот зашёл майор с артиллерийскими лычками - по залу шёпот: «В Германию!». Опять не Серёгу. В чёрной морской шинели зашёл майор. Три года службы?!!! Прячься! (Знал бы тогда Серёга про свои 877 дней!) Но майору всего-то пять человек нужны были. Много «покупателей» вошло и вышло из этого зала. Только когда уже успели сбегать через забор в цивилизацию и немного поправить здоровье, «купили» и Серёгу.
Следующий пункт - Алабино, подмосковье. Гвардейская Таманская дивизия. Здесь после бани Серёге выдали первое в жизни военное обмундирование. Вот только сапоги «не врубившемуся в службу» достались 46-го размера. Подшиваться и портянки наматывать Серёга научился слёту, а вот ходить в сапогах на пару размеров больше - ну не давалось. Утешил старшина: на складе есть ещё сапоги 48-го размера, бери! Решив, что цифра 46 надёжнее, Серёга всё же выучился ходить строем в столовую - никто ему еды не принесёт.
Вот и в Алабино можно ещё было поспорить о месте дальнейшей службы. Местные парадные сержанты временами попугивали наголо бритых призывников Афганом. Иногда, правда, делились «достоверными» сведениями, что эта команда летит в ГДР. Но…
Погрузили в самолёты, и с апрельской морозной слякоти Московского военного округа, Серёга попал в апрельскую духоту Туркестанского военного округа. Манящая ненашим социализмом Германия сразу отпала сама-собой. Но - «Надежда умирает последней!». Кажется, именно так прокричала Любовь, пристрелив несчастную Веру? Надежда (пока была жива) была на то, что вопреки логике - бывает же так - с Туркмении отправят куда угодно, но не в Афган.
Май-таки 1982 года. Уже принесена в торжественный день 9 мая Присяга Родине. Понемногу рассосалась охота бегать в самоволку - уже могут и посадить. Появилось любопытство: хотелось увидеть простреленную душманскими пулями нашу военную технику. Афганистан-то в двух шагах! На станции, при разгрузке провизии, Серёга видел стоящие на путях составы с техникой. Но «дырявых» не было. Тогда каждая немного помятая, потрёпанная машина, стоящая в открытом вагоне, автоматически стала считаться «оттуда».
На днях обещался состояться «выпускной» - этот самый пятисоткилометровый марш. Серёга ещё не мог знать, что ожидает его завтра, но он уже знал, что будет сегодня. Сегодня вечером Серёге сделают наколку. Долго и мучительно выбирал Серёга «сюжет». Невелика ещё в начале службы фантазия. Поспорив сам с собой, остановился на имени своей девчонки. Конечно надо! Ну не своё же имя колоть! Своё-то глупо. Нашёлся и «мастер». Художник, блин, от слова «худо». Но у него весомый аргумент - чёрная тушь. Всё подготовили по уму. Выбрали место для шедевра - наружная сторона запястья. Серёга свой выбор места обосновал сразу - если «кольщик» вдруг напортачит (громкое возмущение «мастера» - «щас ваааще не буду колоть!»), или со сменой девчонки данное имя перестанет быть актуальным, синюю полоску всегда можно будет часами наручными закрыть. Нарисовали эскиз - «Таня» с вензелями у основания букв «Т» и «я» и веером из трёх полосок в начале и в конце слова. Обмотали в нужном месте иголку ниткой, протёрли запястье и иголку одеколоном, обмакнули её в баночку с тушью. Первым делом (мастер порядок знает!) укололи сбоку фалангу среднего пальца - а вдруг не там на игле намотали нитку? Посмотрели - да нет, глубина нормальная. Точка получилась в самый раз - не расплылась, но и не хиленькая. Где-то через час рука Серёги покраснела и напухла от тысячи уколов. Неприятная процедура, но - охота пуще неволи. Красиво, чёрт побери! Это только непосвящённому видится распухший красный холодец на запястье с хаотичными чёрными точками. Серёга уже был выше других на цельную голову - он принадлежал к касте обладателей наколок.
Потом уже - там, в Афгане - будет возможность сделать качественную наколку. И настоящий художник будет, и портрет любимой он нарисует. А главное - будет чудо техники. Машинка для накалывания. Переделанная электрическая бритва. Процесс производится уже не швейной иглой, а гитарной струной. Возможность-то у Серёги будет, а вот желания - нет.
…Под вечер 16 мая 1983 года, как всегда, почтальон принёс в роту почту. Год службы за плечами, год в непривычной обстановке. Сознание уже адаптировалось к предлагаемым условиям, отпала потребность каждый день строчить письма домой. Это в первые месяцы, даже в ущерб недолгому сну, каждое письмо домой - как дышать, как пить. А письмо из дома - до слёз. Потом окружающий мир поглотил Серёгу полностью. Аркадий раздал несколько писем, бросил на койку прессу, подошёл к Серёге. Загадочный (на этот раз намного загадочнее обычного, нормального состояния «Одессы») вид почтаря удивил Серёгу.
- Серёга, ты стреляться не будешь? - издалека начал Аркаша.
- Нет - равнодушно, будто Серёгу каждый день об этом спрашивают.
- Тебе - протягивает Серёге уже вскрытый конверт.
В конверте небольшой, меньше обычного, сложенный квадратик тетрадного листа. Серёга сразу понял, что это. Это был нарисованный местным пареньком с талантом живописца портрет его девчонки. Ну как нарисованный - срисованный с фотографии. Отослал как-то ей, хотелось сделать приятное. Вот он возвратился. Развернул. На обороте рисунка - ни «здрасьте», ни «насрать» - текст, который Серёге запомнился навсегда. И ничего с этим не поделаешь. Память, сука, - штука хитрая. То, что по жизни понадобится, нужное - не запоминает. А хрень всякую… Вот и сидит «Это на меня не похоже. Я не такая. Извини, но письмо написать я тебе не смогу. Я познакомилась с другим человеком. Он не такой, как ты. Больше мне не пиши…» в башке Серёги всю его последующую жизнь…
Это, опять же потом, дома, когда Серёга «добьётся», вернёт свою любимую, она ему расскажет, как сидела год дома, как подруга уговорила всё-таки сходить на танцы… Музыка, цветы, обходительный молодой человек.. Кругом - жизнь! И эти строки, написанные опять же под диктовку подруги… Всё это будет потом, в 84-м году. До которого надо ещё дожить. А пока, в 83-м, Серёга встал с кровати, вышел на улицу. Аркадий, как верный телохранитель, шёл чуть впереди, оглядывая кровати на пути к выходу - нет ли на них оружия. Кто знает - что у Серёги на уме?
А на уме у Серёги ничего и не было. Пустота. Но уж стреляться-то он точно не собирался. Даже мысли о суициде не было. Дома ж мама! В экстремальных условиях слово «мама» приобретает какой-то особенный, магический смысл. Посидели с Аркашей у палатки. «Ну ты как?» - «Да нормально всё».
Со временем вернулись мысли. «Зачем художника-то обижать: это на меня не похоже! Парень ведь старался». Вернулась и логика. «Имя на запястье закрою браслетом часов. А вот если бы наколол этот портрет на плечо или на грудь - хрен чем закроешь... Да пошлО оно всё!..». Не сказать, что Серёге данная ситуация была «до лампадки», но, почему-то, особого расстройства психики не наблюдалось.
- Ну и молодца! - Аркаша хлопнул Серёгу по спине ладонью. - Я, честно говоря, опасался…
- Из-за баб стреляются только идиоты. Из-за каждой …ды стреляться - патронов не хватит. Я их на «гражданке» столько поимею… - скабрезность попёрла из Серёги. Защитная реакция организма.
…Потом, всё это будет потом. А сейчас, этим вечером в конце мая 1982 года, Серёга лелеял свою распухшую руку - не дай Бог в ранки попадёт инфекция. А пыль-то везде. Но микробы поборола гордость… Какая была гордость! Восемнадцать лет, он уже такой взрослый! Серёга явственно представлял, как дома все будут пялиться на его наколку.
…На первой же кабульской фотографии Серёга так неестественно выгнет руку с наколкой для того, чтоб было её (наколку) очень хорошо видно, что придётся каждый раз объяснять непонятливым - почему такая поза. В полевых условиях проявки и печатания, наколка никак не проявилась на фотографии, и неестественность загиба руки если не удивляла, то веселила каждого смотревшего эту фотографию…
Но всё это будет потом… Кабул… Аэродром… Идущие в «ПШ» к самолёту дембеля, кричащие доброе напутствие «вешайтесь, салабоны!»… Бегущие в пыли за трясущимися в кузове солдатами бачата с русским матом… Многое будет… А пока… А пока Путь в Неведомое…
Все совпадения - ну чисто случайны, плод больного рассудка.
Наколка на руке
Ну как же хочется продемонстрировать наколку.....
Но ни хрена ж не видно...
Портрет
Сергей Тулупов, Авторота (РМО) 181 МСП 82-84.
Написано 7 апреля 2010 года.
|
| Категория Воспоминания | Добавлено 19.12.2011
|
| Смотрели 1973
|
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] | |
 | |  |
|
| ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ! |
| В этот день погибли: |
|
|
|
